ЭПИКУР

Чтоб позабыть печаль и дать душе согреться,

 вы воскресите древний дух эпикурейства

и, умоляю вас, не слушайте аскета,

который учит: наслажденье – это грех.

Нам надо лечь вокруг стола в красивых позах,

 по кругу чашу с лепестками чайной розы,

и слово дать благословенному поэту –

пусть пояснит, насколько прав был древний грек.

Любое чувство в нас возникшее – священно,

 когда его не доводить до пресыщенья,

когда ему ни в чем не создавать преграды,

когда постичь: не только вкусом сладок плод.

В нем аромат и легкость головокруженья,

 в его срывании изящество движенья.

И все, чем души наши сказочно богаты,

 тогда свободно проникает в нашу плоть.

И мудрость светится как голая коленка,

 и наслажденье не в цветах, а в их оттенках,

не в обнаженности – в отточенности чувства,

так от картины отличается эскиз.

И жизнь меняется легко, в одно мгновенье,

и сразу похоть обернется вдохновеньем,

и грех возводится на уровень искусства

так, что художники хватаются за кисть.

И мы ложимся вкруг стола в красивых позах,

 и в чаше плавают бутоны чайной розы,

ну, и, конечно же, не слушаем аскета:

он не оценит прелесть линий и фигур.

И этот пир не превратится в вакханалью:

 он идеален – потому и нереален.

Ну, а все то, что мог бы нам поэт поведать,

давным-давно поведал миру Эпикур.

И мы, поняв в своем движеньи по спирали,

 что красота превыше всяческой морали,

ее, хотя бы отдаленное, явленье

нас окрыляет и уносит в высоту.

Увы, привыкли к меду только с ложкой дегтя

 и любим близость не укушенного локтя,

и заключенье таково, что, к сожаленью,

мы слишком поздно понимаем красоту.